ПРЕССА

11 июня 2010 «МКRU»

Всем пингвинам кумир

Дрессировщик Борис Майхровский: "Все жители моря необычайно разумны!"

Майхровские “одомашнили” Мировой океан.

   …Живет на свете добрый пингвиний папа. Зовут его Борис. Он не носит черного фрака, как его маленькие антарктические друзья, не кушает в таких количествах эстонскую кильку, да и при минус 60° вряд ли будет прыгать от счастья... в ледяную воду. Обычный себе человек; за плечами французская спецшкола, иняз Мориса Тореза, высокое чиновничье кресло начальника управления международных связей. Стоп! Все не так! Школой он тяготился, иняз бросил, придя к отцу, легендарному клоуну Маю, с ультиматумом: “Не хочу в дипломаты! Хочу к тебе, батя, в цирк!” Ну что ж, братец, хочешь — иди… за собачками каку выносить.

     Все с этого начинали. Но не все так искренне и самозабвенно прикипели душой к обитателям трехмерного царства, настоящим марсианам — пингвинам и морским львам.

   А у Майхровских благодаря Борису вся семья — это уже пятое поколение цирковых — прикипела. Вон в Екатеринбурге скоро дают очередную премьеру своей феерии “Морские звезды”… Мы же — айда в закулисье профессии!

   …Тут Айвазовского мало, чтоб описать те волны, бушующие в душе родителей Бориса, когда он заявил им, что “престижную карьеру” делать не собирается. А то что ж это: дедушки-бабушки — акробаты да жонглеры; отец, Евгений Майхровский (дай бог здоровья), стоит в одном ряду с Карандашом, Никулиным, Поповым; кстати, едва ли не первым стал привлекать к клоунаде различных домашних зверушек — дуровский набор: собачек, свиней да гусей… это ж понимать надо — где гуси и где МГИМО, куда Бориса столь усердно готовили, даже на гастроли не брали.

   — Постойте, постойте, вы же сейчас начальник по иносвязям Росгосцирка!
    — О, я в этой должности лишь с 10 февраля, — начинает рассказ Борис Евгеньевич, — кто ж знал, что так жизнь обернется? А тогда, в горячей юности, с МГИМО как-то не срослось, поступил в итоге в иняз. Но и там учиться толком не стал: настолько тянуло в цирк! А тут еще влюбился по уши в девушку-акробатку, которая выступала в одной программе с моим отцом. Пришел к нему: “Делай что хочешь, но я буду здесь работать!”
    …Он посмотрел, вздохнул: “Ничего другого тебе не найду: иди на конюшню!” И как часы два годика Борис там отбоярил. Готовил папиным собачкам супчики, каши, закупал провизию, песиков мыл, чесал, убирал вольер.
    — Как у нас говорят? “Если жизнь в цирке с говна начинаешь, значит, познаешь главное — любовь к братьям нашим меньшим и уважение к тем, кто о них заботится”. Кстати, с девушкой той, акробаткой, мы разошлись как в море корабли. Но в цирке я остался. Шли годы, и в один прекрасный момент меня заметил знаменитый шпрехшталмейстер (ведущий шоу) Борис Иванович Мамлеев, царствие небесное. Он-то и предложил отцу, чтоб я стал инспектором манежа. Ну а позже вообще стал партнером отца, выступая в амплуа белого клоуна Бобо в спектакле “Каштанка”…
    И вот тут случилось “страшное”. В этой самой “Каштанке” со своими морскими львами была задействована легендарная дрессировщица Ирина Сидоркина. Борис влюбился в ее питомцев, жизнь пошла кувырком — ничего другого не хотелось.
    — К пяти утра, когда у них начиналась разделка рыбы, я был тут как тут — у кромки бассейна, интересовался. Поначалу артисты ревниво ко мне отнеслись. Потом подружились. Даже подумывали о передаче мне номера, Сидоркина-то работала с редчайшими экземплярами — калифорнийскими львами! Нынче их ни в одном цирке не встретишь, введен запрет на ловлю, демонстрацию на манеже. Но жизнь нас развела: Ирину Евгеньевну отправили работать в другой город…

“Тут дельфин поражает вражеского аквалангиста”

   …Борис категорически не согласен с тезисом из бессмертного творения классика: “Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах”.
    — Все жители моря — необычайно разумны и податливы к дрессировке. Если когда-нибудь дело дойдет до одомашнивания Мирового океана, то львы морские и дельфины, как собаки или кошки, смогут тесно сосуществовать с человеком.

   — Но готовы ли к этому люди?
   — Это уже другой вопрос. Но мне волею судьбы приходилось участвовать в секретных военных программах на дальневосточной базе “Витязь”, мыс Гамова. Там военные специалисты активно работали с белухами (северными дельфинами), моржами, сивучами, дельфинами афалина по разминированию акватории и обнаружению аквалангистов противника.

   — Дельфин разве нападает на человека с целью поражения?
   — Нет, но они-то не ведают, что творят! На них с помощью этакой сбруи-шлеи закрепляли специальный газовый баллон с иглой поверх головы, которой они должны были метить враждебного пловца, не подпуская к “своему” кораблю.
    А различали “свой — чужой” — что людей, что корабли — абсолютно четко. Это вроде игры в пейнтбол, только игру свою дельфины и сивучи завершали физическим поражением, что при их маневренности незатруднительно. Сивуча вообще можно натаскать, как сторожевого пса: и на людей будет бросаться, и десантные лодки с ботами переворачивать.

   — Неужто перевернет?
   — За милую душу! Та же белуха — машина ого-го: 600 килограммов весом, а то и больше! Да как нечего делать! Их и натаскивали. И мы, и американцы в момент обострения холодной войны. Только потом, в 90-е, у нас это все пришло в упадок, а в США подобные проекты на Тихоокеанском побережье развиваются по сей день.
    …Разоружение, впрочем, привело к созданию обширной сети коммерческих дельфинариев — “милитаристских” животных надо было где-то пристраивать, столько денег в их обучение вбухано, да и в море не выпустишь: привыкли получать от человека корм. Так и “рассеяли” по всему СНГ, часть в Севастополь попала…
    — Ха, я сам был свидетелем одного случая, — продолжает Борис Евгеньевич, — как самка белухи (из тех, обученных) во время шторма ушла к берегам Турции. Что тут началось! Какая эпопея по ее отлову! Нет, она не была вооружена иглами, но и без этого… человека-то чувствует за 500 метров или какую лодку.
    …В общем, смотрел-смотрел Борис на это безобразие и кончил тем, что в 1985-м попал на стажировку к Юрию Дурову, в его Театр зверей. Но для постановки трюка нужны были собственные малыши. А как купить того же патагонского морского льва (ареал обитания — Чили, Перу)? Только на валюту. А стоит он, трехлеток, около 000. Легких путей не бывает — валюты не нашли, Майхровскому было предложено отправиться ловить сивучей самостоятельно на Сахалин.

   — И вот я опять на корабле с пограничниками, которые, отрабатывая десантные операции, прошли всю линию Курил вплоть до Петропавловска-Камчатского. Зашли и на остров Тюлений. Нахватали сетками этих сивучей, везли их через всю страну — из Южно-Сахалинска до Калининграда, а дальше по косе — в Клайпеду, где в тамошнем дельфинарии началась их адаптация, переход на менее соленую балтийскую воду. И только спустя год приступили к репетициям.
…Люди давно обратили внимание, что львы инстинктивно удерживают на носу какие-то предметы, не допуская их падения. Почему? Да потому, что на голове у них темечко мягкое-мягкое, как у новорожденного ребеночка, не дай бог… Или, приоглушив, подбрасывают рыбку — ровно для того, чтобы она, перевернувшись в воздухе, шла в пищевод “как надо”, головою вперед, а не хвостом, что называется — поперек чешуи. Вот и сложились основные направления в их дрессуре — жонглирование, классический баланс, акробатика.

“Батюшка запретил львов звать человечьими именами”

   — А с пингвинами вышло так. Давным-давно работал с нами известный эквилибрист Анатолий Егоров — гениально стоял на руках! Ближе к пенсии тяжело стало, написал сценарий, изобретя тем самым номер с пингвинами. Но в середине 90-х на гастролях в Туле случилось несчастье: пять его птичек из семи пали. Тогда не было такой системы биофильтрации воды, как сейчас.
    Потом и Егорова не стало; парочка выживших пингвинов перешла к Майхровским. Один из них, ветеран 20 лет с лишним, здравствует и поныне.
    — Это он уже на 50% прожил сверх того, сколько ему положено. Человеку — если в сравнении — стукнуло бы где-то 130. В природе пингвины столько не живут. Много естественных врагов — человек в первую очередь; кончают свою жизнь в тралах, под винтами, в нефтяных пятнах…
    Вообще же Борис Евгеньевич предпочитает работать с двумя породами — очковыми (южноафриканскими чернолапиками) и Гумбольдта.
— Большие пингвины, императорские (с мой рост), увы, в нашей полосе не выживают: для них максимальная температура минус 12°, такую никак и нигде не сможем им обеспечить. Жары боятся. Включаем кондиционеры. А из кондиционеров так и прут бактерии, поражающие верхние дыхательные пути. Выключаем. Тут вот какое дело: антарктические пингвины живут при минус 60°, никакой заразы там не водится, и особый иммунитет им не нужен. А попадая сюда, сразу же цепляют все: считайте, что у них поголовно СПИД, иммунные тела практически отсутствуют.
   Итак, до работы птички, как и морские львы, активно плавают, нагуливая аппетит. Потом к ним подвозят вагончик типа открытой клеточки, чтобы доставить на манеж: не дай бог пешком пойдут, такое уж было — на полу столько всякой дряни валяется, что моментально подхватывают на ластах дерматит. Лечение мучительное. Что еще? Обязательные две вещи: тень и проточная вода, очищаемая несколькими фильтрами. И то и другое спасет норных птичек от тепловых ударов, которым они так подвержены, находясь в закрытом помещении.

   — Имена своим “артистам” даете?
   — А как же? Есть традиция: как только начинает есть из рук — все, значит, готов к работе, можно смело придумывать имя. Допустим, морским львам прежде вовсю давал человеческие имена, а тут пошел в церковь — батюшка сказал, что это большой грех… С другой стороны, что больший грех: одно время звал свою живность по сигаретам — Салем, Морис, Житан, Филипп, Астра, Кент и так далее!

   — Откликаются или им все равно?
    — А вот представьте: заходите в их помещение — ор чудовищный, уши вянут. Они так изволят общаться, то ли кушать просят, то ли еще что. Но стоит кого-то окликнуть по имени — вся честная компания замолкает, смотрят на тебя, а нужный персонаж даже пытается подползти… Это я о львах. С пингвинами немножко иная история. До определенного момента на дрессировке в манеже рыбу они не брали, хоть и были голодные. Мы не знали, как к ним подойти. Уж очень стрессовая птица — и звук пугает, и свет, и зритель. Но однажды ключ был найден, пингвин стал рыбку брать, появилось доверие. Теперь они — едва позовешь — бегут за человеком как собачки, всей стайкой. А это очень здорово. Здорово, что стресс снят, ибо он продуцировал падение иммунитета и — как следствие — немедленную болезнь.

   — Что дрессировщику с ними делать нельзя? Ударить?
    — Да как такое может быть? Бить маленького? Возьмешь его в руки, поставишь на “полосу препятствий”, он попытается пролезть, через барьерчик перепрыгнуть — глядишь, и вся родня, на собрата глядя, тут же все трюки перенимает. Единственное, очень капризные. Если рыбка не целая, не красивая, не блестящая — простите, брать не будут. Говори им, что свежая, да хоть заталкивай — все срыгнут и больше не притронутся. В Оренбурге катастрофическая ситуация была, когда тамошней каспийской килькой мои пингвины угощаться отказались. Другой рыбы в городе не нашлось. Пришлось в экстренном порядке гнать в Челябинск, тащить оттуда целый грузовик эстонской кильки из Санкт-Петербурга…

“Соленая рыба для них — яд!”

   — В продолжение разговора: а что для морских львов неприемлемо?
   — Перегрев — уже отмечали. Во-вторых, не дай бог попадется соленая рыба — это яд.

   — Как странно: сами-то где обитают…
    — Ну, они же ее (воду) не пьют. В-третьих, категорически нельзя речную рыбу — там совершенно иная кость, могут содержаться опасные глисты, все это приведет к сильной инвазии. Глистов гоним каждый год. Заводятся, черти. Даем те же препараты, что получают дети и собаки, никакой разницы — тот же дронтал.

   — Львы могут быть опасны?
    — Разумеется: могут сильно укусить, вон у меня все руки подраны. Могут — самцы-то до полутора тонн — просто задавить. С ними так и начинаешь знакомство — проверяют тебя на вшивость, пробуют на вкус. Я в этих случаях надевал хоккейные щитки на рукав и давал им погрызть. Какое-то время трепали, потом убеждались, что мне от этого не холодно, не жарко, так отношения не выстроишь, — и переходили на основную и понятную для них схему — капиталистическую…

   — То есть?
    — Постоянно считают — как ни одно животное. Наступает время репетиции: берем ведро и делим его на две части — в одну половинку кладем тонко нарезанную селедочку, а в другую — размороженных хека да минтай. Метода такая: если ничего не делает — ничем его, естественно, и не прикармливаешь. Если хоть какой-то из трюков пытается чуть-чуть повторить, но неохотно, — даешь обыкновенную “постную” рыбку. Так, для поддержания интереса. Но как только выполнит задачу хорошо — тут же идет в ход лакомая селедка, скумбрия, а то и самая наилюбимейшая красная рыба — в качестве поощрения. В результате они, как компьютер, точно дифференцируют общение с человеком. Знают, сколько кусочков за репетицию ты должен им дать.
    …Репетиция никогда не продолжается более 40 минут: животное просто пересыхает — начинает скучать, думать о другом, короче, надо снова везти в бассейн.
— Вообще-то, когда у морских львов по весне рождаются малыши, самец, сидя с гаремом на берегу Охотского моря, может не заходить в воду до трех месяцев. Худея при этом страшно — теряет до 2/3 тела.

   — А поведение самцов и самок различается?
    — О да. Во-первых, самцы в три раза больше самок по размерам. В повадках они — тем более гаремные секачи — короли. Самок подавляют, держат в жесткой дисциплине, княжат среди них, сами вальяжны, умны, игривы, но… нестабильны. Сегодня так, завтра эдак. Самки же более трудолюбивы, их можно похлопать, погладить, впрочем, и они очень разные. Есть львица абсолютно ручная, такое амебное создание — хоть в кровать ее клади, и она будет с тобою спать. А есть другая — чрезвычайно нервная, что не понравится — запросто тяпнет и убежит.

   — Знаю, что вы работаете исключительно с животными, которые уже в 3—4-м поколении выросли в неволе...
    — Все прочие схемы запрещены. Но вот какой момент: именно пингвины и морские львы — даже “домашние”, будучи отпущенными в природу, спокойненько себе выживают. Был уникальный случай, когда молодой сивученок прибился к рыболовному траулеру, сходил вместе с ним в кругосветку вокруг Африки, пришел в какой-то польский порт и исчез. Спустя три года моряки увидели его сидящим на брекватере в Находке (узнали, ведь он был окольцован, как почтовый голубь). То есть снова пустился вкругаля и вернулся! У них потрясающе мозги ориентированы! Они же как бы летают, пребывая в трехмерном мире...

   — Вы подозрительно много знаете!
    — Много книг перелопатил, чтобы сдать непростой 2-часовой экзамен в Антверпене, в Королевском зоологическом обществе, на право работать с пингвинами и морскими львами в Европе. Какие только вопросы не задавали, вплоть до удельной консистенции мочи… Суровая штука. Но даже успешная сдача экзамена не была гарантией того, что вас примут в Европе: вы обязаны обеспечить особые условия проживания морских львов — бассейн, не менее 63 кубических метров. Вольер такой величины, чтобы четверо львов могли разлечься там, не касаясь друг друга…

   — Эти запреты убивают профессию…
    — …а это уже неконституционно. Нельзя говорить, что все цирковые дрессировщики — садисты и убийцы. Извините, это мой кусок хлеба, и я могу ответственно заявить, что большинство моих коллег относятся к своим животным лучше, чем к собственным детям, несмотря на то что дети — родная кровинушка. И по-другому быть не может. Кто у животных вообще спрашивал, где им лучше? Если в цирке они живут дольше, чем в зоопарке? Если в цирке — чудное дело — у них регулярно появляется потомство? Недавно пингвин снес яйцо, большое такое, с гусиное, — вот тут бы мы сами не вытянули: аккуратно положили яйцо в кювету, привезли в зоопарк, там его инкубировали, птенца выкормили — живет. Роды есть лучший показатель, что у животного все нормально.

Ян Смирницкий